"В мире книг"

ВЛ. ГАКОВ

БРОСИВШИЙ ВЫЗОВ

 

Литературные герои нередко вытворяют со своими создателями престранные фокусы.

 

Во всем мире знают знаменитого сыщика Шерлока Холмса, и по сю пору на его лондонский адрес — Бейкер-стрит, 221 b — поступает обширная корреспонденция. Писателю, которому мир обязан рождением Холмса, не пишет никто; наша память с детства хранит только это магически-нераздельное: "Конан-Дойль". И тут же подсказывает: тот самый, "отец" Шерлока Холмса... Между тем, никакого английского писателя Конан-Дойля — не было. Очевидную ошибку первых переводчиков на русский язык закрепила традиция, в результате многие и поныне убеждены, что фамилия писателя — двойная. Тем более, что жизнь Артура Дойла (Конан — это второе имя) изобиловала "ошибками" куда более серьезными.

Главная из них — эта та самая непременная привязка к знаменитому сыщику. Сам Артур Дойл во всяком случае считал себя кем угодно — историческим романистом, автором приключенческих книг, писателем-фантастом, — но только не "отцом" пресловутого детектива с Бейкер-стрит. Мало того, что еще при жизни писателя Холмс всецело подчинил его своей власти — так еще и единолично присвоил себе всю посмертную славу!

Слава Шерлока Холмса застила глаза не одному биографу писателя. Всевозможные легенды и преувеличения, долженствующие канонизировать образ "создателя Шерлока Холмса", преследовали Артура Дойла еще при жизни. А она давала в руки исследователя множество интереснейших подробностей, которые однозначно предрешали появление на литературной сцене будущего автора исторических, приключенческих, фантастических романов - но никак не детективных.

Не совсем обычными — с точки зрения этнической — были   обстоятельства появления Артура Конана Дойла на свет. Ирландец по происхождению, он родился 22 мая 1859 года в старинном шотландском городе Эдинбурге — причем в семье коренных лондонцев, которых погнала на север нужда!.. После школы поступил в Эдинбургский университет на отделение медицины и биологии.

Жадно интересовался как естественными науками, так и историей, стал убежденным атеистом. По окончании университета практиковал как врач. Потом путешествовал. Потом писал.

Вот основные, доподлинно известные факты раннего периода биографии Артура Дойла. Были еще, разумеется, прочитанные книги; они, вероятнее всего, и послужат самым достоверным свидетельством духовных устремлений будущего писателя. Когда он появился на свет, мостовые Эдинбурга уже истоптал девятилетний Роберт Стивенсон, через многие годы ставший любимым автором Дойла. Едва научившись читать, Артур с головой погружается в книги Майн Рида. В школьные годы появился новый кумир — Жюль Верн, а в пору студенчества юноша открывает для себя историческую прозу, которой со временем он надеялся посвятить и себя.

Ну где тут разглядишь будущего "отца Шерлока Холмса"!

Правда, именно в университете случились два примечательных события, на которые с готовностью укажут биографы Дойла. Молодой студент-медик наталкивается в библиотеке на книги Эдгара Аллана По, а кроме того — знакомится с профессором Джозефом Беллом, человеком редкой наблюдательности, настоящим гением дедукции.

Уже теплее... Слов нет, встреча с Беллом и хорошо усвоенные уроки По — всё это, спустя годы, привело к рождению литературного Шерлока Холмса. Но куда важнее оказалась для писателя встреча с реальным прототипом другого героя.

Дело в том, что студентам читал лекции профессор Резерфорд (увы, только однофамилец великого физика), человек нелёгкого нрава, который часто сопровождает блестяще одарённых натур. Красавец с горящим взором и иссиня-чёрной "ассирийской" бородкой, Резерфорд не знал слова "компромисс" и иногда бывал беспощаден к собеседнику. Редко кто ускользал от его колкостей, причём с особым садизмом он донимал коллегу — учёного сухаря и педанта профессора Уэйвилла, участника экспедиции на исследовательском судне "Челленджер"...

Так Резерфорд стал "профессором Джорджем Эдуардом Челленджером", благо фамилия оказалась на редкость подходящей (по-английски это значит "бросающий вызов"). Герой нескольких книг Дойла, профессор Челленджер стал поистине любимым детищем писателя, вопреки молве считавшего этот образ вершиной своей литературной карьеры. Современники вспоминают, что он часто даже позволял себе дружеские розыгрыши, наряжаясь на вечеринках "под профессора" — и его же предполагал сделать героем своих первых произведений.

Но — автор предполагает, а судьба (если не нравится слово "Бог") располагает...

После окончания университета на плечи молодого доктора легло бремя забот о семье (отец бросил их давно, оставив почти без средств к существованию). Могла выручить только частная практика; однако получить её оказалось делом нелёгким — и тут Артур Дойл весьма кстати вспомнил о своём давнем увлечении литературой.

Первые рассказы, затем повести и романы (в том числе, о Шерлоке Холмсе) были написаны откровенно для денег. Как же удивился автор-дебютант, когда обнаружил явный читательский интерес к своей продукции! Интерес быстро перерос в настоящий успех, да такой, что его не смогли спрогнозировать ни сам автор, ни редакции журналов, буквально погребённые под письмами читателей. Впрочем, редакторы быстро сориентировались на новый магнит читательских желаний и без зазрения совести закабалили начинающего автора, благо что "кандалы"-гонорары для молодого врача представляли весомый аргумент.

А читатель... читатель настойчиво требовал новых приключений полюбившейся пары — Шерлока Холмса и доктора Ватсона.

Этот читательский диктат не оставлял ошеломлённого и не на шутку раздосадованного Артура Дойла до самой смерти.

Он-то хотел писать совсем о другом! Романы о путешествиях в неведомые страны, исторические книги, научную фантастику! Судовым врачом он успел поплавать в арктических широтах и вдоль берегов Западной Африки, смог оценить красоту сверкавших на солнце ледяных глыб айсбергов и тропических мангровых зарослей, спускавшихся прямо к воде... Словом, писать было о чём, да и читанные-перечитанные книги знаменитых авторов-приключенцев настойчиво бросали ему вызов.

К тридцати годам он расстаётся с врачебной практикой: преуспевающему писателю она ни к чему. Но спустя десять лет, в канун нового столетия вспыхнула англо-бурская война, и, следуя врачебному долгу, Артур Дойл отправляется в Южную Африку, чтобы основать там полевой госпиталь. Обратно в Англию возвращается уже "сэр Артур": за проявленную доблесть королева посвящает его в рыцарское достоинство.

Дальше, как пишут биографы, события жизни уступили место написанным книгам.

Собственная жизнь Дойла — если не считать почти профессионального занятия спортом, да несколько скандального увлечения на старости лет модным в ту пору спиритизмом — полностью растворилась в литературе. Непрекращающийся поток "шерлокианы", романы о войне Алой и Белой Роз, приключенческие книги — наконец-то он дорвался до любимого дела!

И научная фантастика, в которой на счету Артура Дойла тоже немало достижений.

Я уже не говорю о его романах про профессора Челленджера, о его "Отравленном поясе" и «Маракотовой бездне». Но даже позабытый ныне рассказ "Опасность!" о будущей подводной войне, в результате которой именно германские субмарины нанесут наибольший урон "владычице морей" — тоже можно смело отнести к его писательским достижениям. Особенно если принять во внимание дату публикации его в лондонском журнале "Стрэнд мэгэзин" — июнь 1914 года, всего за месяц(!) до начала первой мировой войны...

И всё-таки, говоря о научной фантастике Артура Дойла, мы почти неразрывно связываем её с колоритной фигурой профессора Челленджера. О нём же всякий раз вспоминаешь, произнося эти магнетические возбуждающие слова: затерянный мир.

"Затерянный мир" — несомненно лучшее из всех фантастических произведений Артура Дойла, в чем могли убедиться подписчики того же журнала в апрельском номере за 1912 год.

Название следовало за именем автора ("сэр Артур Конан Дойл" — в те годы звучало для читателя призывной трубой!), а подзаголовок представлял героев: "Отчёт о самых последних удивительных приключениях профессора Джорджа Э. Челленджера, лорда Джона Рокстона, профессора Саммерли и г-на Э. Д. Меллоуна из "Дейли газетт". Ещё ниже было помещено четверостишие, сочинённое самим Дойлом (к этим строчкам мы ещё вернемся), и на первой же журнальной странице — иллюстрация. Отважные путешественники яростно отбиваются от каких-то доисторических крылатых ящеров... Короче, редактор мог потирать руки: читатель взят в плен сразу же и останется в нём, пока не дочитает роман до конца!

Хотя и не "про Шерлока Холмса", а всё же роман имел успех. Спустя считанные месяцы «Затерянный мир» вышел отдельной книгой в лондонском издательстве "Ходдер энд Стаутон" и одновременно по другую сторону Атлантики, в нью-йоркском "Доране". И уже в июльском номере (за тот же, 1912 год) русского журнала "Вестник иностранной литературы" появились первые главы романа. На следующий год это произведение начал печать журнал "Новое слово" и сборник "Мир приключений". А ещё он выходил отдельными выпусками в библиотеке "Синего журнала", издававшегося в Петербурге Корнфельдом...

Чем же смог так захватить читателя Артур Дойл?

Среди многих разновидностей научной фантастики критики уверенно называют и такую: фантастика географическая. Другими словами, фантастические путешествия в неисследованные области земного шара. Много ли таких белых пятен осталось на картах? Оказывается, даже в наши дни — предостаточно, один только Мировой океан послужит писателям-фантастам, надо думать, не одно десятилетие. Во времена же "автора Шерлока Холмса" наша родная планета во многом оставалась шкатулкой сюрпризов.

Вспомним, что научная фантастика зародилась в древнейшие времена из жанра "чудесного путешествия". Позже цель устремлений была прдусмотрительно перенесена в космос, и только в прошлом столетии наступает возрождение географической фантастики. Экспедиции к Северному полюсу, в джунгли Амазонки, в подземное "царство"... Но по существу — ничего нового, о том же писали многие авторы "обычной" приключенческой литературы.

Профессор Челленджер со своими спутниками, отправившись на поиски легендарной страны Мепл-Уайта, открыл мир поистине фантастический — мир, в котором время словно остановилось.

Динозавры, обезьяночеловеки, диковинные племена, не вышедшие, кажется, из каменного века... Подобное вряд ли взялись бы описать Майн Рид или Фенимор Купер (пробовал Генри Райдер Хаггард, фантастика которого советскому читателю почти не знакома). Артур Конан Дойл первый бросил вызов теме.

Во многом и облегчив себе задачу. Каких трудов ему стоило готовить сцену для очередного триумфа Шерлока Холмса! Всё заранее просчитать, зафиксировать каждую еле приметную деталь, проработать все ложные ходы и заблаговременно обойти логические западни, в которые потом с особым "садизмом" загнать недоумевающего читателя вкупе с бездарью инспектором Лестрейдом... Иное дело — "кусочек" доисторической жизни где-то там на Гвианском нагорье. Читатель только открыл страницу, прочитал про динозавров и обезьяночеловеков, и уже слышится аппетитное чавканье, свидетельствующее о пожирании всех всеми, и приключения, от которых холодеет кровь и замирает сердце, не заставят себя ждать!

Впрочем, не возглавь экспедицию профессор Челленджер, роман вряд ли выделялся бы в огромном множестве таких же книг. Но в старые мехи — роман приключений, путешествий и научной фантастики — автор влил новое вино: человека. Характер, запоминающийся образ учёного, пусть эксцентричного, вздорного, даже тщеславного (между прочим, в нём, как в зеркале, отражается сам Артур Конан Дойл!), однако бескорыстно преданного науке и не отступающего ради торжества её ни на шаг. Право же, этот несносный бородач куда более привлекателен, чем иные учёные "рыцари без страха и упрека" современной фантастики.

Научной ли была исходная предпосылка автора? По современным воззрениям, более чем сомнительной. Однако вспомним о нестихающем ажиотаже вокруг загадочной Несси, о толпах энтузиастов, штурмующих горы в поисках "снежного человека"...

Видно, не прошло ещё время сюрпризов вроде описанных Дойлом.

Пересказывать все перипетии путешествия Челленджера — значит, лишать удовольствия тех, кто роман не читал.

Впрочем, интересует меня сейчас не содержание книги, а её судьба. С литературной всё ясно: роман породил лавину произведений о "затерянных мирах", из которых советскому читателю наиболее известны фантастические романы видного географа и геолога академика В.А. Обручева. С завидной последовательностью эстафету у литературы перехватило кино: одних экранизаций "Затерянного мира" в мире было сделано более десятка, с научными "ляпами" и без...

Но удивительнее всего, что "затерянный мир" на самом деле существует! Не столь фантастичный, но всё же настоящая Terra Incognita, куда нога человека не ступала до 70-х годов нашего века.

Писатель не ошибся, поместив загадочную горную страну Мепл-Уайта в верховья Амазонки. На Гвианском нагорье действительно в изобилии разбросаны обширные каменные плато ("мезас", или "столы", как называют их в Венесуэле), хотя и невысокие, но почти недоступные. Высочайшее - Рорайма (2772 м над уровнем моря) лишь в октябре 1973 года, через шестьдесят лет после экспедиции Челленджера, было покорено его потомками.

Английские учёные и альпинисты прошли маршрутом, очень похожим на описанный Дойлом. Тот мог услышать о плато Рорайма от друга, знаменитого путешественника полковника Фосетта, бывывшего в верховьях Амазонки в 1908-1909 годах, или из отчётов ещё более ранней экспедиции Роберта Шомбрука, первым из европейцев описавшего каменные "столы" Гвианского нагорья.

Как бы то ни было, английский романист рассказал о подлинном "затерянном мире". Уже в наши дни популярный журнал "Вокруг света" писал:

"Гора Рорайма перестала быть "белым пятном". Естественно, никаких игуанодонов, птеродактилей, стего-, ихтио- и прочих "завров" там не оказалось... Но разве дело в живности, доисторической и прочей?.. Разве не самое важное — тот факт, что "затерянный мир", легендарная страна Мепл-Уайта наконец "найдена", покорена и может быть в точности нанесена не только на обычную географическую карту, но и на карту географических открытий — единственную из всех карт, где "белые пятна" означают не снега и не ледники, а места на нашей планете, ещё не пройденные человеком?"

... Всё-таки очень дорог был Артуру Конану Дойлу его «Затерянный мир». Иначе разве попросил бы писатель выбить на своем могильном камне вместо эпитафии то самое четверостишие:
 

Я считал бы, удача сопутствует мне,
Если б смог хоть на час я вниманье занять
Мальчишки — еще не мужчины вполне.
И мужчины, что смог бы мальчишкою стать...